Валерий Гусев - Часы с лягушкой
– Ну все, – сказал он, надев куртку, – пока. Я ненадолго.
Быстренько поцеловал маму, потрепал Алешкин хохолок на макушке, похлопал меня по плечу – и хлопнула дверь, щелкнула замком. Будто зубами лязгнула.
Пока мама разводила в прихожей руками, мы подошли к окну, помахать папе на дорожку – такая у нас еще одна семейная традиция.
Но и тут все не так! Вместо служебного джипа возле подъезда его ждала какая-то красная спортивная машина, двухместная, с желтым кожаным верхом. А за рулем почему-то сидела женщина. Она была без шапки, с густой рыжей прической. И мне показалось, что я ее когда-то где-то видел. Папа наклонился к стеклу, что-то сказал. Рыжеволосая женщина кивнула и открыла ему правую дверцу. Папа махнул рукой – не то нам, не то еще куда-то, и машина, посверкав габаритками, разбрызгивая мокрый снег, скрылась за углом. А папа даже не взглянул на наши окна.
– Где-то я эту тетку видел, – сумрачно проговорил Алешка.
Странно все это…
Папа вернулся через два дня. Уезжал хмурый, приехал мрачный.
– Как съездил? – спросила мама, когда он прошел на кухню.
– Впустую, мать. – И горько так усмехнулся: – Шито-крыто, концы в воду, ничуть не бывало.
Мама с сочувствием налила ему чашку кофе, села напротив, пригорюнилась. Мы тоже.
– Не пристраивайтесь, – сказал нам папа, – ничего интересного не привез.
Обычно папа приезжает из командировки очень оживленный, всегда привозит нам какие-нибудь заграничные безделушки и всякие веселые рассказы про далекие и неведомые страны и города. А тут… ничего интересного.
В общем, что-то мы послушали, что-то подслушали, о чем-то сами додумались, и такая картина нарисовалась, в мрачных тонах. Дело, которым сейчас занимался папа, очень сложное. Какая-то фирма взялась за строительство жилых домов. Причем обещала будущим жильцам недорогие и комфортабельные квартиры. Очень многие обрадовались. Кто-то взял в банке кредит, кто-то продал свою прежнюю квартиру и поселился на время у добрых родственников, кто-то продал машину и дачу – и все ждали, что в самое ближайшие время, как обещала фирма, они въедут с глазами, полными счастья, в комфортабельные и недорогие квартиры. Причем в новом доме на первом этаже – магазин, детский сад, аптека, даже есть подземная парковка на сто машиномест.
Но время шло, а обещанные дома никак не росли. Кое-где выкопались котлованы, кое-где нарисовались фундаменты, а жить людям негде. Добрые родственники стали выражать недовольство, банки взыскивали выплаты, долги у людей росли, и они стали возмущаться и требовать. Глава фирмы и ее всякие генеральные директора разводили руками, били себя кулаками в грудь и объясняли:
– Мы сделали все, что обещали, а вот застройщики вас подвели. Требуйте с них ускорения строительства.
А где эти застройщики? А их нет. И никаких следов. Кроме мутной воды в котлованах и дикой травы, выросшей на незавершенных фундаментах.
В общем, получилось страшное мошенничество. Обобрали людей на многие миллионы и исчезли, оставив доверчивых граждан без жилья и без денег.
Папе поручили это дело расследовать. Он и его сотрудники успели многое сделать. Выявили главных организаторов этой аферы – их оказалась целая банда, потому что фирма растянула свои жадные щупальца по всей стране, вышли на след застройщиков, провели обыски в офисах, изъяли поддельные документы фирмы, но вот деньги, которые мирные граждане отдали им в руки, исчезли бесследно.
Да, наказать жуликов можно, но помочь их жертвам никак не получалось. Всякими оперативными мероприятиями папе удалось установить, что эти деньги уже давно тайно отправлены за границу. Во Францию, Испанию и еще куда-то. Вот сейчас он съездил в Германию со своим опытным в банковских махинациях сотрудником и, несмотря на помощь немецких коллег, ничего не смог обнаружить.
Главное, что эти аферисты хорошенько запрятали подлинные документы. Если бы их удалось найти, дело оказалось бы раскрытым. Конечно, квартиры обманутые граждане все равно бы не получили, но деньги удалось бы им вернуть.
Но что-то здесь все-таки не то.
Ведь раньше, как бы ни было трудно на работе, как бы папа там ни уставал и ни волновался, он всегда приходил домой веселый и беспечный. И всегда за ужином рассказывал что-нибудь смешное или забавное. Будто он не занимался со своими товарищами опасными делами, а весь день просидел в цирке на веселом представлении. Конечно, мы понимали, что он ведет себя так, чтобы мы за него не беспокоились. И это ему удавалось. Особенно когда он рассказывал очередную забавную историю про своего молодого офицера Павлика.
Этот капитан Павлик – лучший папин сотрудник. Классный опер, но немного наивный. Павлик – это у него такая фамилия. Из-за нее он часто попадал в забавные истории. Вот папа рассказывал, как он представлялся незнакомому полковнику:
– Капитан Павлик.
Полковник немного растерялся. Потом улыбнулся и сказал:
– А я, значит, полковник Вовочка?
– Правда, товарищ полковник, фамилия у меня такая.
Но вот в последнее время папа редко вспоминал своего Павлика, только изредка ронял виновато: «Загонял я совсем своего Павлика».
– Ты и себя загонял, – вздыхала мама.
– Мне положено, я начальство.
Он становился все более хмурым, озабоченным и усталым. И мама вздыхала вместе с ним и больше не напевала на кухне, как обычно, когда готовила. И стала рассеянной. Путала соль и сахар, ставила на плиту пустую кастрюлю, забывала перевернуть котлеты на сковороде и часто роняла посуду на пол.
– Все у вас не тик-так, – обижался Алешка. – Если мама тарелку вдребезги грохнет – это к счастью, а если я что-нибудь разобью – то сразу в угол. Или ползатылок».
– Это чтобы ты не зазнавался, – сказала мама. – И потом – я разбиваю то, что уже давно надо было выбросить, а ты всегда разбиваешь что-нибудь ценное и дорогое.
– Да, – поддержал ее папа. – Бабушкину вазу, например.
– Это бабушкино страшилище, – сказал Алешка, – мама сама сколько раз просила на помойку вынести. И всегда передумывала: а вдруг бабушка приедет и спросит: «А где же прекрасная ваза, которую я вам подарила?»
Она нам ее не подарила, а отдала. Избавилась, словом.
– Я поменяла мебель, – сказала бабушка, – и эта красавица не вписалась в современный дизайн.
– Спасибо, – сказал папа. – Из нее получится хорошая пепельница. На целый год хватит.
– Сережа! – Бабушка в ужасе прижала свои худые ладошки к своим худым щекам. – Этой вазе позавчера пятьсот лет исполнилось!
– Оно и видно, – буркнул Алешка.
Бабушка обиделась и уехала в свой современный дизайн. А громадная напольная ваза осталась. А зачем? Окурков у нас нет, папа уже давно бросил курить, да он и пошутил, конечно.
– И что мы будем в нее ставить? – задумалась мама в растерянности. – Какие цветы? Она такая вместительная.
– Подсолнухи, – сказал Алешка. – Будем семечки грызть и телевизор смотреть. А шелуху в вазу складывать – Он встал на цыпочки и заглянул внутрь. – На весь год хватит.
Обрадовал.
– Мы будем в этот кувшин бросать кости, – голосом Карабаса решил папа.
– Как вам не стыдно! – сказала мама и ушла на кухню.
– Ладно, пусть живет, – папа махнул рукой и ушел в кабинет.
Но ваза прожила недолго. Алешка «случайно» задел ее. А потом, отстояв в углу (кстати, мама там прилепила скотчем таблицу умножения – чтобы не скучал), посмотрел на отбитое донышко. Там было что-то вроде синего штампика: «Фабрика «Заря» 2001 год». Вздохнул:
– До пятисот лет немножко не дожила.
И вот мы сейчас вспоминали эту вазу, шутили, но я заметил, что мама все время поглядывает то на меня, то на Алешку с какой-то тревогой. И в глазах ее не было веселых заразительных искорок. А когда мы уходили к себе, я вдруг услышал что-то странное.
– Да, мать, придется, – сказал папа каким-то упавшим голосом.
– А дети? – тоже упавшим голосом спросила его мама.
– Обойдутся, – неуверенно ответил папа.
– Они так тебя любят.
– Ничего. Разлюбят на время. Потом поймут.
Почему-то мне все это не понравилось. И тетя Зина что-то часто стала заходить к маме со своими сырыми или горелыми пирожками. И они долго сидели на кухне и вполголоса пили чай. Подслушать их не удавалось. Даже Алешке. Это мама у нас такая наивная, а тетя Зина всегда плотно прикрывала дверь, а иногда даже придавливала ее своим добротным туловищем.
Не так уж, наверное, важно, о чем шептались мама и тетя Зина, но вот если бы мы не пропустили очень важный разговор мамы и папы, потом все могло произойти совсем по-другому. Не так трудно, но… более опасно. Этот разговор сохранился у Алешки. Он списал его с папиного диктофона. Диктофон у папы классный. Он маленький, не больше зажигалки, очень чувствительный – пишет хоть со ста метров, а главное, включается сам при звуке человеческого голоса.
